Вторая жизнь часов

 У моей свекрови на кухне жили часы. Жили себе, ходили-ходили и вдруг упали. Ну так случается иногда с теми, кто ходит, не правда ли? И вот они упали. Сильно. Славно тикать и исправно показывать время они при этом не перестали. Но вот корпус был безнадежен.

 Здесь уже нет  стрелок, они были белые.
 У меня нашлась подходящая разделочная досочка. Круглая, практически новая. Не обошлось без помощи мужа - фрезером он выбрал паз под механизм, иначе доска была слишком толстая и нельзя было бы поставить стрелки. Цифры распечатала покрупнее, чтобы свекрови видно было. Стрелки тоже пришлось перекрасить в контрастный черный. Часы снова будут показывать время на кухне в новом наряде.

Дороги 3. Проселочные дороги 2.

 Как я уже сказала - для меня проселочные дороги - это туземцы. Я уже поделилась своими впечатлениями от любимых проселочных дорог. Но есть и другие. Наверное они тоже рождались так же, как и те, чье имя Золотой Карась или Груздяной Колок. И были бы так же бесхитростны и некровожадны, если бы однажды к ним не пришли жесткие и безжалостные покорители. Трактора, комбайны, тяжелые грузовики и забитые людьми автобусы. Если бы тяжелыми колесами не содрали траву и нежное земляное покрытие, они так и вились бы между полями, легкие и беззаботные собиратели-кочевники, смешливые и пахнущие цветами. Но на свою беду имя им, наверное, оказалось что-то вроде Пшеничное Поле, или Ферма, или Там Надо Вспахать, или Здесь Короче К Райцентру. И все. Капец их природной аутентичности. Никто не даст им уснуть зимой и неспешно оттаивая- подсыхая проснуться весной, или сопя и хныкая отлежаться в осенней хмари. Их будут давить, раскатывать в колеи, накатывать кучу шрамов, бездонных ям, иногда их усмиряют грейдером, но ненадолго... Их бесконечно насилуют, с равнодушием рабовладельца жалея лишний раз облагородить их щебнем, водоотводами, гравием и надежными мостиками. Зачем, это ж так, пыль, раб колес, терпи... К чему лишние расходы, вытерпят. Все вытерпят... И такие дороги ожесточаются и начинают мстить. Они выжидают, заманивают вроде гостеприимным началом, но потом.... ооо.... потом единственное, чего хочется - выбраться оттуда с наименьшими потерями. Такие дороги пахнут опасным дождем, глиной и пылью, они пахнут выхлопными газами от надрывающихся моторов. Из звук - это сбитое дыхание, звук скрежещущей о днище машины земли и натужного воя мотора. Их ощущение - злость, страх и невыполнимое, но такое отчаянное желание приподнять машину над дорогой. И тогда я сижу на месте пассажира и, судорожно вцепившись в сиденье думаю - ну, милая, ну еще чуть-чуть, ну пожалуйста, я тебе куплю все, что ты хочешь, я тебя бархатной подушечкой отполирую, я тебе колесики зубной щеткой отчищу, ну, пожалуйста! И машина, дрожа, вихляясь и натужно воя пробирается вперед. И я думаю о ней как о большом усталом существе, которое так хочется поберечь и приласкать, но - все равно заставить пройти, унести нас куда-нибудь под суровую защиту трассы или спрятаться у гостеприимных полевых грунтовок. Ожесточившись, эти дороги играют вне правил честного боя. Они отступают перед тяжелыми тракторами, которые изуродовали их души, но, сознавая свою слабость и не в силах сдержать мстительность ждут тех, кто послабее. Ждут легковые машинки с низким клиренсом и издеваются над ними как только могут. Их союзники - дожди и ранние оттепели, снег и грунтовые воды, их безраздельное время победы - дождливая ночь. И мы стараемся проскочить их пока союзников рядом нет - посуху, посветлу...
 Мы - люди - сами сделали их такими. Мы живем на одной земле. Мы не можем не пересекаться - они с нами, мы с ними. Мы создали их и мы же ненавидим их. Нелюбимые ожесточенные... Как же хочется обойти их стороной. Пусть воюют с равными... Но - как можно воевать с равными, если те, кто их уродуют сильнее, мощнее и безжалостнее.

Дороги 2. Проселочные дороги 1.

Проселочные дороги… Если федеральная трасса – это воин, то проселочные дороги – это туземцы. Туземцы бывают разные.

 Сегодня я расскажу о тех проселочных дорогах, которые мне любы больше всего.  Это такие маленькие дороги, разбегающиеся от деревенек и дачек куда-то в поля, к реке, в неведомые дали. Эти дороги – они как папуасы Миклухо-Маклая. Дикие, но симпатичные. Людоеды, конечно, но незлобивые. Как и папуасы, эти дороги абсолютно естественны, они – дети земли, по которой бегут. Их абсолютно не смущает покрывающая их короткая кудрявая травка и прозрачные лужи, ямки и кочки. Им даже не приходит в голову, что дорога может быть иной – прямой, ровной и серой. Эти дороги всегда заняты. Они рождаются союзом природы и людей, каждая со своим предназначением. Наверное, есть какой-нибудь дорожный шаман, который нарекает их именами, и имена их звучат как-нибудь: Золотистые Караси, Груздяной колок, Дальний выпас, Вот Тут Короче или Хрен Найдешь Зимой. Такие дороги пахнут солнцем, травами, грибами, ягодами и близкой рекой. Их звуки – это сумасшедший хор кузнечиков, щебет птиц и шорох травы о днище машины. По ним обычно ездят легковые машинки с рыбаками, охотниками и грибниками, небольшие грузовички с сеном в кузове, лошадки с телегами, по ним любят проходить  пестрые неспешные коровы, роняя здоровенные круглые лепехи-приветы. И эти дороги совершенно не смущаются ни лепех, ни проплешинок накатанной земли, ни пыльных лопухов по краям. Они гостеприимны и зовут разделить с ними их добычу – грибы, рыбу, диких уток. Они деловито ведут тебя, и ты, доверившись, едешь, едешь, огибаешь какой-нибудь лесочек и… возвращаешься на то же место. И дорога белозубо покатывается со смеху, хлопая себя большими ладонями по обнаженным жилистым бедрам и сгибаясь пополам, хохочет до слез, глядя на твое недоуменное, растерянное лицо. А просмеявшись, поднимает какой-нибудь лист лопуха, показывая незамеченный прежде поворот… Иногда нерадивые водители роняют на нее какую-нибудь опасную колесам ерундовину и дорога заинтересованно повертится, порассматривает, а потом с благоговением выложит эту ерундовину прямо под колесо – забирай, белый человек. И с напряженным озадаченным интересом будет наблюдать, как вы, шипя и досадуя, бегаете вокруг машины с запаской и домкратом. А когда вы уедете, она пожмет плечами и вернет опять на середину эту ерундовину, которую вы с таким остервенением выкинули в кусты.

  Эти дороги – дороги настроения и хорошей погоды. Их надо знать и любить. Но ним нельзя ездить без интереса к окружающему миру. Им неведомы трактора и большие грузовики. Маленькие, извилистые, поросшие травой проселочные дороги. Дороги, ведущие к отдыху, костру, палатке и огромному звездному небу…

Дороги 1. Федеральная трасса.

Дороги… люблю ли я дороги… даже не знаю. Сложные у меня с ними отношения. Но дороги случаются, как без них..

 За городом первой нас всегда встречает федеральная трасса.

 О, федеральная трасса – это жесткое, целеустремленное, натянутое как стальная струна создание. Федеральная трасса – это воин. Солдат. Суровый и непреклонный. Вышколенный и готовый к битве. А битва у нее вечная и непрерывная. Бесконечная битва за прямоту и ровность, ибо именно это дает то, ради чего она существует – скорость. Утром, днем, вечером и ночью, зимой и летом она в непрерывной схватке с природой. С морозами, ветрами, грунтовыми водами, плывущими грунтами и всем тем арсеналом, который есть у природы.  Трасса воюет, бесконечно залечивает раны , выстраивая ряды оранжевых конусов, за которыми утюжат мир асфальтоукладчики, снова и снова пускает машины, рисующие белую разметку, вызывает целые тучи грузовиков с песком и щебнем…, она делает все, чтобы кусочек мироздания стал ровным и черно-белым.  Задача природы – стереть, размыть трассу, задача трассы – выстоять. В ней нет естественности, нет шуток и невнимательности. Это война, сынок. Собраться. Вперед.

 Федеральная трасса – это легкая вибрация, мягкие толчки, властная непреклонная сила, давящая в плечо на поворотах и заставляющая ремень безопасности просыпаться на торможениях.  Это – распахнутые глаза и адреналин в крови если вдруг резко вскидывает машину на незаметной кочке – знаете, такие хитрые, незаметные кочки-валы на стыках асфальта – вроде ровная трасса и вдруг – бац! Стукнуло, вскинуло машину. У меня сбивается дыхание на таких кочках.

 Федеральная трасса – это ровный тихий гул мотора, это звук шин  - ворчащих, шепчущих, шелестящих, взрыкивающих или мерно постукивающих – в зависимости от покрытия, это протяжные вздохи проносящихся мимо фур, и – главный звук федеральной трассы – это ветер. Свистящий, обтекающий машину ветер, неистово врывающийся в приоткрытое окно звонко и тревожно.

 Я поворачиваю голову вправо и смотрю на обочину, на эту слившуюся серо-зеленую ленту, текучую, мерцающую и мне  кажется, что это – вспоротый разлохмаченный край мироздания. Вспоротого мира – зеленого мира с деревьями  и травами, буераками, ложбинками и горками, с ромашками, иван-чаем и коричневыми метелками конского щавеля. Разлетается надвое лес, мелькает внизу река, отшатнулась в сторону деревенька. Трасса вспорола мир прямо и гладко, ей глубоко плевать на неровности и прихотливость окружающего мира. Воин. Меч.

 Я смотрю вперед , навстречу мне летит серая лента асфальта, придорожные столбики и бесконечная белая разметка. Я против течения. Трасса атакует меня, я рвусь вперед. Против, против, против течения. Разлетается прозрачными осколками привычная ежедневная упорядоченность моего бытия, такая уютная упорядоченность, осыпаясь на асфальт шорохом шин…

 Я закрываю глаза вижу все ту же серую ленту и разметку, мчащуюся на меня в темноте – мчащуюся на меня бесконечность. И я распахиваю глаза и начинаю ловить взглядом синие указатели с названиями городов. Я так люблю эти указатели, они для меня как маленькие тросики с крючками на конце – Кемерово – полетел один крючок, вонзился в землю, натянулась нить, Мошково – выстрелил другой крючок и снова натянулась невидимая нить, привязывающая меня к реальности и не дающая сорваться в бессмысленную бесконечность.

 Бьет в глаза заходящее солнце. Бьет безжалостно и ослепительно, но я люблю его. Я так люблю сегодня заходящее солнце, потому что сегодня мой путь на заходящее солнце – это путь домой. Федеральная трасса Сибирь ведет меня сегодня бестрепетно и надежно – домой.

Старая заначка.

 Иногда фирмы банкротятся. Бывает. Так было и в 2009 году с одной из фирм холдинга, где я тогда работала. И вот, разбирая оставшиеся от той фирмы вещи, на свет был извлечен десяток блюдец. Когда-то это был офисный кофейный сервиз. К моменту разбора он уже состоял из единичных чашек, а вот блюдца были все целы. Пролежав еще год или два в шкафу нашей фирмы попались мне эти блюдца на глаза при генеральной уборке. Эх, думаю, а прикольные блюдца, ну и выпросила я их. Место занимали. Потом несколько лет они занимали место уже у меня в шкафу. Одно даже разбилось со временем. Никак не могла я подобрать чем бы их приукрасить. И тут попалась мне в руки салфетка с бордюром из птиц. Охотничья такая. И паззл сложился. Салфеточки как раз на мой взгляд и подошли к тем блюдцам. И получилось еще одно панно на дачу.

Дача. Запахи.

На дачу в этот раз удалось выбраться только к вечеру. Столько запахов! Наверное, завтра будет дождь. Запах флоксов и календулы – ммм, под этот запах я собираю крыжовник.  Два крыжовенных куста растут рядом – с одной стороны от них высоченная желтая рудбекия, с другой распластавшиеся под тяжестью плодов помидорные кустики. Крыжовник… Колкий, уххх…. Падают в ведро ягоды – темные, почти шоколадные, со смешными редкими волосиками по всей поверхности и тугие, гладкие, янтарно-зеленые, словно светящиеся изнутри. Лопаются на языке свежо и вкусно…

 Подхватываю ведерко, несу в дом. У крыльца пахнет свежераспиленным деревом – теплый, нагретый солнцем запах сосны и опилок. Муж мастерит крыльцо для бани, весь в опилках и заботах. Прохожу мимо, легкий, быстрый поцелуй. Поцелуй упоительно пахнет малиной. И весь мой запорошенный опилками муж  пахнет деревом, малиной и вечерним ветром…

 А вот скумбрия вопреки моим ожиданиям почти не пахнет рыбой. Она пахнет отголоском – легко и ненавязчиво. Я не люблю запах рыбы. Зато как же пахнут травы, что я сорвала для нее – петрушка, лук, укроп, базилик. Уютно, так как-то по домашнему – укроп, не зелень, а зонтики. Вкусный, знакомый с детства запах – стол, солнце, легкие летящие руки перебирают овощи, банки, заливки – вот что для меня запах укропных зонтиков. Немного непривычно, оглушительно пряно пахнет базилик. Такие спетые, привычные запахи зеленого лука, петрушки и укропа – и – ярким мазком – базилик. Набиваю травами брюшко рыбы, заворачиваю ее в хрусткие листья хрена и пристраиваю над углями.

 Подхватываю другое ведерко и иду собирать иргу. Вечер, ветер, ирга… наверное язык у меня уже иссиня черный, как пальцы, но вкуснооо! И – чудо вечера – недалеко вдруг начинает звучать аккордеон. Кто-то из соседей. Негромко плывет звук над участками, я так давно не слышала аккордеона вот так, просто, вживую, под небом и березами. Я так соскучилась, оказывается… когда-то в моей жизни он был почти постоянным спутником. Давно… так давно, что, кажется, и не было ничего, только почему-то всегда я знаю, как звучит аккордеон… И я даже помню как он пахнет… кожей и пластиком… и еще чем-то неуловимым, таким, аккордеонным…, как он упруго вздыхает под руками, творя музыку…

  Дрожит над мангалом легкое марево и ветер доносит до меня запах дыма и аромат пропеченной рыбки. Падает в ведерко последняя горсть ирги… пора ужинать… Уже почти стемнело, луна – большушая, яркая луна скоро возьмет мир в свои права, едва погаснут последние лучи солнца…

 А наутро я ехала домой и, обнимая ведерко с крыжовником, смотрела в окно на затуманенный влажной моросью мир. Отмытый, зеленый, приглушенный низкими тучами мир. Мой мир.